Обстоятельства дела

ЗАО «П» является юридическим лицом, учрежденным в Республике Беларусь. Единственный акционер ЗАО «П» — АО «Р», которое зарегистрировано в Российской Федерации.

06.03.2019 был заключен договор купли-продажи ценных бумаг, предметом которого стало 100 % акций ЗАО «П».

Данный договор подписан от имени АО «Р» Н. (продавец), действующим на основании доверенности, и И. (покупатель).

В эту же дату, то есть 06.03.2019, распоряжением АО «Р» доверенность, выданная Н., была отозвана, соответствующие сведения были внесены в нотариальный реестр, который ведется в Российской Федерации.

12.03.2019 договор был зарегистрирован профессиональным участником рынка ценных бумаг.

19.03.2019 ЗАО «П» было реорганизовано путем преобразования в ООО «П», доли которого были распределены между физическими лицами — гражданами Республики Беларусь.

Полагая, что договор купли-продажи акций не соответствует требованиям законодательства, АО «Р» (далее — истец) обратилось в экономический суд с требованием об установлении его ничтожности.

Позиция истца

В обоснование заявленных требований истец указал на то, что оспариваемый договор не соответствует требованиям законодательства, так как волеизъявление АО «Р» на его заключение отсутствует, доверенность, выданная Н., не предоставляла полномочий на отчуждение акций ЗАО «П». Кроме того, указанная доверенность на дату заключения оспариваемого договора была отозвана АО «Р», о чем Н. и И. были извещены.

1. Волеизъявление АО «Р» на заключение договора купли-продажи ценных бумаг отсутствует.

В обоснование заявленных исковых требований истец ссылался на то, что АО «Р» через свои уполномоченные органы не выразило волеизъявление на отчуждение принадлежащих ему акций ЗАО «П».

Имеющийся в материалах дела протокол совета директоров АО «Р» не может подтверждать его волеизъявление на отчуждение акций, несмотря на то, что в нем отражено решение о продаже акций ЗАО «П» гражданину И.

Так, у совета директоров отсутствовала компетенция на принятие решения об отчуждении принадлежащих АО «Р» акций ЗАО «П», поскольку уставом АО «Р» такое полномочие прямо не предусмотрено.

2. Доверенность, выданная Н., не предусматривала полномочий на отчуждение акций ЗАО «П».

Как указывал истец, в доверенности, выданной Н., нет указания на полномочие по распоряжению акциями АО «Р». В ней вообще нет ни одного полномочия на распоряжение ценными бумагами, принадлежащими АО «Р», а именно: нет права продажи, подписания договора купли-продажи, получения денег за проданные ценные бумаги, осуществления иных полномочий, связанных с отчуждением акций.

В этой связи Н., заключая договор купли-продажи акций ЗАО «П», вышел за рамки предоставленных ему полномочий, а значит, сделка считается совершенной от его имени, а не от имени АО «Р».

3. На дату заключения оспариваемого договора доверенность была отозвана, о чем стороны договора — Н. и И. — были извещены.

Истец указывал на то, что согласно п. 3 ст. 403 ГК договор, подлежащий государственной регистрации, считается заключенным с момента его регистрации. Оспариваемый договор был заключен 12.06.2019 (дата его государственной регистрации), то есть уже после внесения в нотариальный реестр сведений об отмене доверенности.

Соответственно, на дату заключения договора доверенность уже была отозвана.

В обоснование доводов о том, что Н. и И. знали или должны были знать о состоявшейся отмене, истец ссылался на ч. 4 п. 1 ст. 189 ГК РФ, согласно которой если третьи лица не были извещены об отмене доверенности ранее, то они считаются извещенными о совершенной в нотариальной форме отмене доверенности на следующий день после внесения сведений об этом в реестр нотариальных действий.

При этом правила об отмене доверенности определяются правом Российской Федерации, поскольку доверенность была выдана в г. Москве.

В частности, согласно ст. 40 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (заключена в г. Минске 22.01.1993) форма и срок доверенности определяются по праву страны, на территории которой эта доверенность выдана.

А поскольку термин «срок доверенности» охватывает в том числе и порядок ее отмены, то при определении надлежащего порядка такой отмены следует руководствоваться правом Российской Федерации.

Позиция ответчика

Ответчик требование истца не признал и просил отказать в удовлетворении иска на основании следующего.

1. АО «Р» выразило свое волеизъявление на отчуждение акций ЗАО «П».

Согласно п. 9.1 устава истца совет директоров осуществляет общее руководство деятельностью общества, за исключением решения вопросов, отнесенных уставом или законодательством к компетенции общего собрания акционеров.

Таким образом, решение об отчуждении принадлежащих АО «Р» акций в другом обществе относится к компетенции совета директоров, поскольку влечет прекращение участия АО «Р» в таком обществе.

Решением совета директоров истца, оформленным протоколом заседания совета директоров, принято решение:

— продать акции ЗАО «П» в пользу И. на общую сумму 30 000 бел. руб.;

— уполномочить Н. на основании выданной ему доверенности совершать все необходимые действия для выполнения настоящего решения, включая подписание договора купли-продажи.

Таким образом, поскольку уставом истца определен компетентный орган, который вправе принимать решение об отчуждении акций в ЗАО «П» и этот орган принял такое решение, доводы о том, что истец не имел намерения отчуждать акции, не соответствуют действительности.

Кроме того, поскольку решения органов управления юридического лица не являются сделкой, то суд не имеет полномочий проверять доводы истца о ничтожности решения совета директоров.

2. Доводы истца о том, что доверенность не предоставляла Н. права на отчуждение акций, не соответствуют действительности.

В соответствии с текстом доверенности она предоставляла право Н. представлять интересы истца как акционера ЗАО «П» во всех организациях и учреждениях по любым вопросам, входящим в компетенцию участника (акционера), а также исполнять обязанности и осуществлять права как участника (акционера) ЗАО «П», предусмотренные учредительными документами и законодательством Республики Беларусь.

На основании п. 14.2 устава ЗАО «П» акционеры имеют право на отчуждение принадлежащих им акций.

Ограничений в правах Н. как представителя акционера (по сумме сделки, по видам сделок и т.п.) доверенность не содержит.

Поскольку Н. представлял интересы истца — собственника акций — со всеми правами акционера общества (как имущественными, так и неимущественными), он имел право произвести отчуждение акций истца, так как у акционера есть право на отчуждение акций.

3. Доводы истца о том, что моментом заключения договора является дата его государственной регистрации, не основаны на законодательстве.

В соответствии с п. 3 ст. 403 ГК договор, подлежащий государственной регистрации, считается заключенным с момента его регистрации, а при необходимости нотариального удостоверения и регистрации — с момента регистрации договора, если иное не предусмотрено законодательными актами.

Согласно ч. 5 ст. 24 Закона Республики Беларусь от 05.01.2015 № 231-З «О рынке ценных бумаг» (далее — Закон) сделки с эмиссионными ценными бумагами, совершаемые на неорганизованном рынке, подлежат обязательной регистрации. Несоблюдение требования о регистрации сделки с эмиссионными ценными бумагами, совершаемой на неорганизованном рынке, влечет ее недействительность.

Поскольку отсутствие регистрации договора влечет его недействительность, договор не может быть признан незаключенным до его регистрации (нельзя признать недействительным то, чего нет).

Справочно.
В силу п. 1 ст. 402 ГК договор считается заключенным, если между сторонами в требуемой в подлежащих случаях форме достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора.

Учитывая изложенное, регистрация договора — обязательный элемент его удостоверения, но не влияющий на момент его заключения, а сам договор считается заключенным с момента его подписания (06.03.2019).

4. Истец не уведомил Н. и третьих лиц об отзыве доверенности, поэтому договор считается заключенным от имени истца.

Истцом не предоставлены отвечающие критериям относимости и допустимости доказательства, подтверждающие, что Н. и И. при заключении договора и его регистрации знали или должны были знать о прекращении доверенности, выданной истцом.

При этом, поскольку стороны не выбрали право, применимое к отношениям представительства, правом, согласно которому должен определяться порядок отмены доверенности, является право Республики Беларусь как наиболее тесно связанное с реализацией полномочий, предоставленных по доверенности (ЗАО «П» было зарегистрировано в Республике Беларусь, доверенность выдана гражданину Республики Беларусь, имеющему постоянное место жительства в Республике Беларусь).

В этой связи И. не может считаться извещенным об отмене доверенности с момента внесения соответствующих сведений в нотариальный реестр Российской Федерации.

Справочно.
Согласно пп. 1 и 2 ст. 190 ГК лицо, выдавшее доверенность и впоследствии отменившее ее, обязано известить об ее отмене лицо, которому доверенность выдана, а также известных ему третьих лиц, для представительства перед которыми дана доверенность.

При этом необоснованными являются доводы истца о том, что применение права Российской Федерации к представительству (включая прекращение такого представительства отменой доверенности) вытекает из ст. 40 Минской конвенции, так как данная конвенция отношения представительства не регулирует.

В частности, в ст. 40 Минской конвенции предусмотрено, что лишь форма и срок действия доверенности определяются по законодательству договаривающейся стороны, на территории которой выдана доверенность.

Порядок отмены доверенности выходит за пределы регулирования ст. 40 Минской конвенции, поскольку является юридическим фактом, с которым связано прекращение представительства.

Позиция суда

Экономическим судом установлено, что ответчики (стороны договора Н. и И.) проживают на территории Республики Беларусь, спор возник из договора, заключенного в Республике Беларусь, договор содержит условие о том, что споры, которые могут возникнуть при исполнении сторонами договора, рассматриваются в суде Республики Беларусь в порядке, установленном законодательством Республики Беларусь.

Таким образом, дело подсудно экономическому суду Республики Беларусь.

По вопросу о наличии волеизъявления АО «Р» на отчуждение акций суд пришел к выводу о том, что именно к компетенции совета директоров АО «Р» относился вопрос отчуждения акций ЗАО «П», поскольку уставом к компетенции указанного органа относятся в том числе вопросы по принятию решений о прекращении участия в других организациях.

Суд посчитал несостоятельным довод истца о том, что решение совета директоров является недействительным, поскольку данный вопрос является предметом самостоятельного разбирательства и не может быть разрешен судом Республики Беларусь, так как АО «Р» зарегистрировано в Российской Федерации.

Суд также пришел к выводу о том, что согласно содержанию доверенности Н. и ее буквальному толкованию Н. были предоставлены права акционера ЗАО «П», предусмотренные учредительными документами и законодательством Республики Беларусь. При этом перечень таких прав, отраженный в доверенности, не являлся исчерпывающим.

Законодательство Республики Беларусь не содержит требования о необходимости в обязательном порядке отражать в доверенности право на отчуждение акций, принадлежащих доверителю.

В этой связи доверенность предоставляла Н. полномочия на отчуждение акций ЗАО «П».

По вопросу отзыва доверенности суд пришел к выводу о том, что Минская конвенция не содержит специальных коллизионных норм для определения права, подлежащего применению к отношениям добровольного представительства между представляемым или представителем и третьим лицом, за исключением вопросов формы и срока действия доверенности.

В этой связи с силу пп. 1 и 3 ст. 1093 ГК порядок отмены доверенности и уведомления об этом регулируется правом Республики Беларусь, как наиболее тесно связанным с реализацией полномочий, предоставленных по доверенности.

При этом суд посчитал несостоятельными доводы истца о том, что к вопросам срока действия доверенности относятся в том числе вопросы отмены доверенности и уведомления об этом, поскольку законодательством как Республики Беларусь, так и Российской Федерации понятия срока действия доверенности и ее прекращения разграничены.

Суд указал, что истцом не представлены отвечающие критериям относимости и допустимости доказательства, подтверждающие то, что Н. и И. при заключении договора знали или должны были знать, что действие доверенности прекратилось.

При этом с учетом имеющихся в настоящее время технических средств и информационных технологий АО «Р» имело объективную возможность оперативно уведомить Н. об отмене доверенности и зафиксировать факт такого уведомления.

На основании изложенного суд пришел к выводу о том, что в удовлетворении исковых требований об установлении факта ничтожности договора следует отказать.

Выводы авторов

1. По праву места выдачи доверенности определяются только форма и срок доверенности, но не полнота полномочий, порядок отзыва и иные вопросы отношений представителя и представляемого.

2. Минская конвенция не устанавливает специальных правил для определения права, применимого к отношениям добровольного представительства, за исключением вопросов формы и срока действия доверенности. Это, в свою очередь, означает, что в случае возникновения коллизии норм, регулирующих отношения между представителем, представляемым и третьими лицами, применимое право определяется на основании текста доверенности и коллизионных норм.

3. Порядок отмены доверенности в Республике Беларусь существенно отличается от аналогичного порядка в Российской Федерации, где имеется институт презумпции уведомления всех третьих лиц об отмене доверенности.

4. Договор купли-продажи ценных бумаг считается заключенным с момента его подписания, а не государственной регистрации. В этой связи не имеет значения, была ли доверенность отозвана к моменту регистрации такого договора, главное — чтобы она была действительна на дату подписания договора.

ЭКСПЕРТНОЕ МНЕНИЕ: Светлана Дмитроченко, адвокат, осуществляющий адвокатскую деятельность индивидуально
В рассматриваемой ситуации истцом был избран путь установления факта ничтожности сделки как не соответствующей законодательству.
В силу ст. 169 ГК сделка, не соответствующая требованиям законодательства, ничтожна, если законодательный акт не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения.
Вместе с тем основными доводами при доказывании своей позиции являются отсутствие волеизъявления доверителя на совершение сделки, отсутствие в доверенности специальных полномочий на совершение сделки и прекращение (отзыв) доверенности на момент совершения сделки. Все эти обстоятельства при условии их доказанности со стороны истца являются основанием для признания оспоримой сделки недействительной в силу ст. 175 ГК, как сделки, совершенной с превышением полномочий.
Судом сделаны правильные выводы о применимом праве, коллизионных нормах при выдаче доверенности, о направленности воли сторон и объеме правомочий в доверенности.
Правильно был сделан вывод суда и об обязанности доверителя в силу ст. 190 ГК известить об отмене доверенности лицо, которому она выдана, а также известных ему третьих лиц, для представительства перед которыми дана доверенность. При этом права и обязанности, возникшие в результате действий лица, которому выдана доверенность, до того, как это лицо узнало или должно было узнать о ее прекращении, сохраняют силу для выдавшего доверенность и его правопреемников в отношении третьих лиц.
Поскольку такое извещение доверителем в адрес Н. направлено не было, последний действовал на основании выданной ему доверенности. Представляется, что и при регистрации договора купли-продажи акций 12.03.2019 после его подписания 06.03.2019 Н. действовал на основании доверенности.
Именно отсутствие уведомления об отмене доверенности как на 06.03.2019, так и на 12.03.2019 послужило основанием для вынесения решения суда об отказе в иске. При этом судом не дается оценка доводам ответчика о моменте заключения договора, подлежащего государственной регистрации.
Позволим себе не согласиться с выводом о том, что регистрация договора — обязательный элемент его удостоверения, но не влияющий на момент его заключения, а сам договор считается заключенным с момента его подписания.
Ответчик неправильно истолковал п. 3 ст. 403 ГК. Он указывал, что при необходимости нотариального удостоверения и регистрации договора последний считается заключенным с момента его регистрации, если иное не предусмотрено законодательными актами.
Иное законодательными актами не предусмотрено.
Вместе с тем в силу ст. 24 Закона сделки с эмиссионными ценными бумагами, совершаемые на неорганизованном рынке, совершаются в простой письменной форме (нотариальное удостоверение не требуется). Соответственно, применению подлежит первая часть нормы п. 3 ст. 403 ГК. А именно: договор, подлежащий государственной регистрации, считается заключенным с момента его регистрации.
При прочих равных, если бы к моменту государственной регистрации договора купли-продажи акций Н. был надлежащим образом уведомлен об отзыве доверенности, то он не смог бы зарегистрировать такой договор ввиду отсутствия на то полномочий.
Если бы он все же ввел в заблуждение регистрирующий орган, предоставил отозванную доверенность и зарегистрировал договор купли-продажи акций, истец вправе был бы обжаловать совершение регистрационных действий (признать регистрацию договора недействительной), а в дальнейшем — устанавливать факт ничтожности такого договора в силу п. 1 ст. 166 ГК, ст. 24 Закона.