Применение норм материального права иностранных государств при разрешении споров в МАС

Согласно п. 1 ст. 1127 Гражданского кодекса Республики Беларусь (далее — ГК) сфера действия применимого права охватывает, в частности, обязательственный статут сделки.

Справочно.
Обязательственный статут сделки включает в себя:
• права и обязанности сторон;
• толкование договора;
• исполнение договора;
• последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения договора;
• прекращение договора;
• последствия ничтожности или недействительности договора;
• уступка требования и перевод долга в связи с договором.

В случае отсутствия соглашения сторон о применимом праве на основании части второй ст. 36 Закона и п. 3 ст. 38 Регламента подлежит применению право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые состав суда считает применимыми.

Практика МАС свидетельствует о том, что арбитры обращаются к коллизионным нормам, содержащимся в международных договорах с участием Республики Беларусь и в ГК (хотя они и не ограничены только этим подходом, а могут избрать любую иную коллизионную систему, которую посчитают наиболее правильной в соответствующей ситуации). 

Напомним, что ряд коллизионных привязок к праву, которое применяется к внешнеторговому договору при отсутствии в договоре ясного и четкого указания на применимое право, содержится в ст. 1125 ГК. 

Справочно.
Обязанность сторон представлять доказательства, подтверждающие содержание норм иностранного права, на которые они ссылаются в обоснование своих требований или возражений, и иным образом содействовать составу суда в установлении содержания этих норм предусмотрена в части второй ст. 37 Закона.

Наряду с коллизионными привязками, содержащимися в ГК, арбитры МАС для определения применимого права также применяют коллизи­онные нормы, отраженные в Соглашении о порядке разрешения споров, связанных с осуще­ствлением хозяйственной деятельности, заключенном в г. Киеве 20.03.1992, и двусторонних договорах о взаимной правовой помощи между Республикой Беларусь и рядом иностранных государств. 

Применение иностранного права при разрешении споров влечет за собой необходимость установления содержания его норм. 

Согласно подп. 4 п. 1 ст. 21 Регламента истец должен указать применимое право и его обоснование с указанием подлежащих применению правовых норм непосредственно в исковом заявлении. 

Ответчик, представляя возражения по существу спора, также должен основываться на нормах права, подлежащих применению по его мнению. 

Рассмотрим практику применения арбитрами МАС норм иностранного права на конкретных примерах.

Снижение размера неустойки по праву Республики Польша

Спор между АО «А» (Республика Польша) и УП «Б» (Республика Беларусь) возник из договора международной купли-продажи товаров. 

Позиции сторон 

В исковом заявлении АО «А» указало, что во исполнение своих договорных обязательств поставило ответчику — УП «Б» — комплексные концентрированные удобрения на общую сумму 26 620,05 долл. США. 

Поскольку, по утверждению истца, ответчик не оплатил поставленный ему товар, истец заявил требование о взыскании с ответчика основного долга в вышеназванной сумме. 

Кроме того, основываясь на п. 10.2 контракта, истец просил взыскать с ответчика, допустившего просрочку в оплате товара, неустойку в размере 0,15 % от неоплаченной суммы за каждый день просрочки платежа. Согласно расчету истца сумма неустойки по состоянию на 20.04.2010 составила 24 996,18 долл. США. 

Ответчик представил в МАС ответ на исковое заявление, в котором признал основной долг в сумме 26 620,05 долл. США.

Основываясь на ст. 314 ГК, ответчик просил уменьшить сумму неустойки до 1 000,00 долл. США в связи с тяжелым финансовым положением предприятия. 

Определение применимого права

В контракте отсутствовало соглашение сторон о подлежащем применению праве. 

Поскольку коммерческие предприятия истца и ответчика находятся в государствах, являющихся участниками Конвенции Организации Объединенных Наций «О договорах международной купли-продажи товаров», заключенной в г. Вене 11.04.1980 (далее — Венская конвенция), состав суда применил данную Конвенцию к отношениям сторон контракта.

На основании коллизионной нормы, содержащейся в п. 1 ст. 1125 ГК, состав суда счел подлежащим субсидиарному применению гражданское право Республики Польша в качестве права страны, где имеет основное место деятельности сторона — продавец. 

Кроме того, состав суда учел норму п. 1 ст. 38 Договора между Республикой Беларусь и Республикой Польша о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным, трудовым и уголовным делам, подписанного в г. Минске 26.10.1994, в соответствии с которой обязательства из договорных отношений регулируются законодательством той стороны, на территории которой заключен договор, если участники обязательственных отношений не подчинили эти отношения выбранному ими законодательству. 

Так как контракт был заключен на территории Республики Польша, то с учетом вышеуказанной нормы к обязательствам сторон контракта подлежит применению законодательство Республики Польша. 

Выводы состава суда на основании норм применимого права

Удовлетворяя требование истца о взыскании с ответчика основного долга в сумме 26 620,05 долл. США, который был признан ответчиком, состав суда руководствовался ст. 53, 59 и 62 Венской конвенции. 

Поскольку Венская конвенция не регламентирует вопросы, относящиеся ко взысканию неустойки, при разрешении требования о взыскании с ответчика неустойки было применено право Республики Польша. 

Пунктом 10.2 контракта было установлено, что в случае, если ответчик не исполнит свои обязательства по оплате товара в срок, истец начисляет неустойку в размере 0,15 % от неуплаченной суммы за каждый день просрочки платежа. 

Пунктом 1 ст. 484 Гражданского кодекса Республики Польша (далее — ГК Республики Польша) предусмотрено, что в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства договорной штраф подлежит уплате кредитору в сумме, определенной для этого случая, независимо от объема понесенных убытков. Требование о возмещении в большем объеме, чем сумма установленного штрафа, не допускается, за исключением случая, когда стороны предусмотрели иное. 

Пункт 2 ст. 484 ГК Республики Польша содержит положение о том, что, если обязательство исполнено в значительной части, должник вправе требовать уменьшения договорного штрафа. То же самое относится к случаю, когда договорный штраф является явно чрезмерным. 

Состав суда проанализировал в данном решении доктринальные источники и правоприменительную практику на территории Республики Польша. 

В частности, была приведена цитата из книги Krzysztof Falkiewicz и Michal Wawrykiewicz «Договорный штраф в хозяйственном обороте» о том, что установленный п. 2 ст. 484 ГК Республики Польша институт ограничения договорного штрафа предназначен для защиты должника перед чрезмерным обогащением взыскателя.

В решении нашла отражение и позиция Верховного Суда Республики Польша о том, что договорный штраф может быть признан явно чрезмерным, если его размер равен или приблизительно равен размеру исполненного с просрочкой обязательства, в отношении которого был заяв­лен иск. 

Проанализировав п. 2 ст. 484 ГК Республики Польша, состав суда пришел к выводу о наличии оснований для снижения размера предусмотренной п. 10.2 контракта неустойки ввиду ее явной чрезмерности, которая проявляется в сопоставимости размера данной неустойки (24 876,44 долл. США) с суммой основного долга (26 620,05 долл. США). Состав суда счел возможным уменьшить подлежащую взысканию с ответчика неустойку на 70 %. Сумма подлежащей взысканию с ответчика неус­тойки составила 7 462,93 (24 876,44 х х 30 %) долл. США. 

Таким образом, состав суда удовлетворил требование истца о взыскании с ответчика основного долга в сумме 26 620,05 долл. США, неустойки в сумме 7 462,93 долл. США и расходов по уплате арбитражного сбора.

Справочно.
Существуют следующие критерии определения явной чрезмерности обогащения взыскателя:
• чрезвычайно высокий размер договорного штрафа;
• соотношение размера договорного штрафа с суммой основного долга;
• соотношение размера договорного штрафа с размером интереса должника;
• соотношение между размером договорного штрафа и понесенными взыскателем убытками;
• соотношение размера договорного штрафа с размером возмещения, который причитался бы взыскателю по общему принципу.

Ответственность экспедитора по праву Литовской Республики

Спор возник между ООО «А» (Республика Беларусь) и ООО «В» (Литовская Республика) из договора на транспортно-экспедиционное обслуживание и перевозку грузов в международном сообщении.

Позиции сторон 

В исковом заявлении ООО «А» указало, что в соответствии с положениями договора и транспортной заявки ООО «В» обязалось оказать ему транспортно-экспедиционные услуги по организации перевозки груза по маршруту Германия — Литва.

Груз был загружен на автомобиль привлеченного ответчиком перевозчика. К согласованному в заявке сроку груз доставлен не был. Позднее выяснилось, что груз похищен неустановленными лицами.

По мнению истца, ссылавшегося на ст. 17 и 23 Конвенции Организации Объединенных Наций «О договоре международной дорожной перевозки грузов», заключенной в г. Женеве 19.05.1956 (далее — КДПГ), ответственность за утрату груза наступает с момента принятия груза перевозчиком и до выдачи его получателю и ограничивается стоимостью груза в месте и во время отправления. 

Истец также указал, что в соответствии с п. 1 ст. 20 КДПГ груз считается утраченным, если он не был доставлен в течение 30 дней после согласованного срока доставки. 

Истец заявил требование о взыскании с ответчика ущерба в сумме 27 280 евро — указанной в инвойсе стоимости груза. 

В отзыве на исковое заявление ответчик заяв­ленные требования не признал, указав следующее.

Согласно применимому праву (по мнению ответчика, применимым является право Литовской Республики) отношения сторон следует квалифицировать как отношения по договору транспортной экспедиции. А к таким отношениям положения КДПГ применяться не могут.

Кроме того, ответчик отмечал, что в силу ст. 6.826 Гражданского кодекса Литовской Республики (далее — ГК Литовской Республики) экспедитор несет ответственность по основаниям и в размере, которые определяются договором. А поскольку договором не определен порядок ответственности экспедитора за утрату груза, ответчик не может нести ответственность за такую утрату.

Ответчик указал и на то, что истец не предста­вил никаких доказательств наличия у него ущерба, поскольку сам он является также экспедитором и документов, свидетельствующих о возмещении ущерба клиенту, в материалах дела нет.

Определение применимого права

Договор, в связи с исполнением которого возник рассматриваемый судом спор, не содержит соглашения сторон о применимом праве.

Истец является юридическим лицом по законодательству Республики Беларусь, а ответчик зарегистрирован на территории Литовской Республики.

Состав суда квалифицировал договор как смешанный в соответствии с п. 2 ст. 391 ГК, включающий положения договора об организации перевозок (ст. 752 ГК) и договора транспортной экспедиции (ст. 755 ГК).

В том случае, когда перевозка осуществляется собственным транспортом ответчика, отношения между сторонами регулируются правилами о договоре об организации перевозок, а если перевозку осуществляет третье лицо — о договоре транспортной экспедиции.

Поскольку перевозка была осуществлена третьим лицом, отношения между сторонами регулируются правилами о договоре транспортной экспедиции.

В соответствии с подп. 1 п. 1 ст. 1125 ГК при отсутствии соглашения сторон договора о применимом праве к этому договору применяется право страны, где имеет основное место деятельности сторона, являющаяся экспедитором. 

Исходя из того, что экспедитором является субъект Литовской Республики, состав суда применил право Литовской Республики.

Выводы состава суда на основании норм применимого права

Из материалов дела следует, что для осуще­ствления доставки груза ответчик привлек неустановленное лицо, представившееся работником UAB «S», которое, в свою очередь, привлекло UAB «M», а последнее — польского перевозчика, компанию «N» (копия заявки имелась в материалах дела). 

Однако при направлении заявки контрагент ответчика указал неверный адрес выгрузки. После доставки по данному адресу груз был погружен на другой автомобиль и похищен. В дальнейшем выяснилось, что привлеченное ответчиком лицо не имеет никакого отношения к UAB «S». 

Учитывая вышеизложенное, состав суда пришел к выводу о том, что ответчиком не проявлена должная заботливость разумного предпринимателя при заключении договора с привлеченным им третьим лицом.

В соответствии со ст. 6.257 ГК Литовской Республики должник отвечает за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства третьими лицами, на которых было возложено исполнение, если законодательством не установлено, что ответственность несет непосредственный исполнитель.

Как указывалось ранее, между сторонами был заключен договор транспортной экспедиции. Статья 6.828 ГК Литовской Республики не только устанавливает, что ответственность несет непосредственный исполнитель, но и прямо указывает, что ответственность за действия третьих лиц несет именно экспедитор.

Довод ответчика о том, что согласно применимому праву КДПГ не может применяться к отношениям по договору транспортной экспедиции, не был принят во внимание. 

Согласно постановлению Сената судей Верховного Суда Литовской Республики от 15.06.2001 № 31 «О судебной практике Литвы по применению Женевской конвенции 1956 года о договоре международной дорожной перевозки груза (CMR)» (CMR — аббревитура КДПГ на французском языке) в случае, если договор грузовладельца с экспедитором составлен о перевозке, экспедитор обязуется быть как перевозчиком, так и посредником. В этом случае, даже если экспедитор везет груз не сам, а поручает везти третьим лицам, он все равно становится перевозчиком в смысле КДПГ и, следовательно, данная Конвенция применяется к отношениям между экспедитором и клиентом.

В указанном постановлении содержатся критерии, согласно которым экспедитора следует относить к перевозчику в смысле КДПГ. Среди таковых критериев указываются:

• принятие экспедитором ответственности за всю организацию перевозки;

• получение экспедитором вознаграждения за всю операцию по перевозке или конкретно за перевозку.

Так как ответчик в договоре именовался перевозчиком и в соответствии с п. 4.1 договора в его обязанности входило осуществление доставки груза в согласованные сроки, то, по мнению состава суда, из этого следует однозначный вывод о том, что ответчик принял на себя ответственность за организацию перевозки.

В заявке стороны согласовали, что стоимость услуг составляет 1 400 евро и включает как вознаграждение ответчика, так и стоимость перевозки, то есть договор предусматривает получение ответчиком вознаграждения за всю операцию.

В решении была дана ссылка на определение Верховного Суда Литовской Республики от 13.02.2006 по делу № 3К-3-104/2006, в котором указывается, что согласно КДПГ даже экспедитор должен нести ответственность как перевозчик, поскольку в силу ст. 3 данной Конвенции перевозчик несет ответственность не только за свои действия, но и за действия и ошибки своих агентов и всех других лиц, услугами которых он пользуется в процессе перевозки, когда эти агенты или другие лица выполняют его обязанности. 

С учетом вышеизложенного состав суда пришел к выводу, что ответчик принял на себя ответственность за осуществление перевозки как перевозчик в смысле КДПГ.

Справочно.
Согласно ст. 17 и 23 КДПГ ответственность за утрату груза наступает с момента принятия груза перевозчиком и до выдачи его получателю и ограничивается стоимостью груза в месте и во время отправления.

Материалами дела подтверждается, что груз к перевозке был сдан, но в оговоренные сроки в место назначения доставлен не был.

В соответствии с п. 1 ст. 20 КДПГ в случае, если груз не был доставлен в течение 30 дней после согласованного срока доставки, заинтересованное лицо может считать его утраченным.

Поскольку на момент рассмотрения дела указанный срок истек, состав суда пришел к выводу о доказанности утверждения истца об утрате груза.

Истец, который в рамках иного договора несет полную материальную ответственность за утраченный груз перед его владельцем, возместил последнему ущерб в размере 286 712 800 бел. руб., что по курсу Национального банка Республики Беларусь на дату перечисления денежных средств составляет 27 280 евро. 

Факт соответствующей оплаты подтверждается платежным поручением. 

В соответствии со ст. 6.249 ГК Литовской Республики ущерб (убытки) — это потеря или повреждение личного имущества, понесенные расходы (непосредственные убытки), а также неполученные доходы, которые лицо должно было получить, если бы не были совершены неправомерные действия. Выражением денежного ущерба являются убытки. 

На основании вышеизложенного состав суда счел требование истца о взыскании с ответчика ущерба в вышеназванной сумме обоснованным и подлежащим удовлетворению. 

Согласно п. 1 ст. 60 Регламента сторона, в пользу которой вынесено решение, может также требовать возложения на другую сторону понесенных ею разумных издержек, возникших в связи с арбитражным разбирательством, в частности, расходов, связанных с защитой своих интересов через представителей.

В связи с арбитражным разбирательством истец понес издержки в виде расходов на оказание юридической помощи и расходов, связанных с переводом с литовского языка на русский язык документов, подтверждающих содержание и применение норм иностранного права.

Расходы на оказание юридической помощи в размере 848,88 евро были подтверждены договором на оказание юридических услуг, актом об оказанных услугах по этому договору и платежными поручениями. 

Принимая во внимание сложность данного дела, необходимость обоснования правовой позиции нормами иностранного права, а также изучения и анализа правоприменительной практики, состав суда счел понесенные истцом расходы на оказание юридической помощи в размере 848,88 евро разумными, обоснованными и подлежащими удовлетворению. 

Расходы истца, связанные с осуществлением унитарным предприятием по оказанию услуг «Минское отделение Белорусской торгово-промышленной палаты» переводов документов в размере 405,11 евро, были подтверждены счетами-фактурами и платежными поручениями. 

В результате требование о возложении издержек на ответчика также признано составом суда обоснованным и подлежащим удовлетворению. 

Одобрение сделки по праву штата Огайо (Соединенные Штаты Америки)

Спор между компанией «А» (Соединенные Штаты Америки) и ООО «Б» (Республика Беларусь) возник из договора международной купли-продажи товаров.

Позиции сторон 

В исковом заявлении компания «А» (истец) указала, что 26 июля 2005 г. она заключила с ООО «Б» (ответчик) контракт, в соответствии с условиями которого истец обязался передать в собственность ответчика фармацевтические препараты, общее количество и перечень которых указываются в приложениях, являющихся неотъемлемой частью контракта. Ответчик должен был принять и оплатить данный товар. 

По утверждению истца, во исполнение положений контракта он поставил ответчику фармацевтические препараты, общая стоимость которых составила 95 290 долл. США. 

Однако ответчик исполнил свое обязательство по оплате поставленного ему товара лишь частично. 

Согласно расчету истца на дату подачи искового заявления задолженность ответчика составила 61 938,50 долл. США. 

Кроме основного долга в вышеназванной сумме истец просил взыскать с ответчика расходы по уплате арбитражного сбора, понесенные при обращении с исковым заявлением в МАС. 

Ответчик просил отказать в удовлетворении исковых требований, поскольку по результатам испытаний Республиканской контрольно-аналитической лаборатории республиканского унитарного предприятия «Центр экспертиз и испытаний в здравоохранении» протоколом от 4 марта 2008 г. (далее — протокол испытаний) данная партия товара в количестве 3 127 единиц была забракована.

Согласно протоколу испытаний ответчик сообщил истцу о необходимости возврата или уничтожения забракованного лекарственного средства в срок до 4 апреля 2008 г. В связи с тем что истец не реагировал на обращения ответчика приблизительно в течение двух с половиной месяцев, лекарственные препараты общей стоимостью 61 908 долл. США были уничтожены 15 мая 2008 г. 

Определение применимого права 

Пунктом 14.4 контракта было предусмотрено, что при решении споров, вытекающих из контракта, а равно по вопросам, не урегулированным контрактом, стороны руководствуются положениями Конвенции Организации Объединенных Наций «О договорах международной купли-продажи товаров», заключенной в г. Вене 11.04.1980 (далее — Венская конвенция), Международными правилами по толкованию торговых терминов Инкотермс 2000 г., а также иными международными нормативными актами, предусмотренными контрактом. 

При определении подлежащего субсидиарному применению национального права, которое стороны не согласовали в контракте, состав суда руководствовался коллизионной нормой, содержащейся в подп. 1 п. 1 ст. 1125 ГК.

В результате при разрешении возникшего между сторонами спора состав суда руководство­вался Венской конвенцией, а субсидиарно применил гражданское законодательство США, так как на данной территории имеет основное место деятельности продавец. 

Выводы состава суда на основании норм применимого права

В ходе рассмотрения дела составом суда было удовлетворено ходатайство ответчика о назначении судебно-почерковедческой экспертизы подписей президента истца Н. на представленном ответчиком оригинале контракта. 

Заключением эксперта Государственного экспертно-криминалистического центра Министерства внутренних дел Республики Беларусь от 22.12.2009 было установлено, что подписи на контракте выполнены не Н., а с подражанием его подлинной подписи. 

Представитель истца в судебном заседании 16 февраля 2010 г. представил экземпляр контракта, подписанный, по его утверждению, со стороны истца Н.

Наличие подписей Н. на данном документе со стороны представителей ответчика оспорено не было. Однако ответчик заявил, что не подписывал этот экземпляр контракта.

Таким образом, в ходе арбитражного разбирательства были представлены два экземпляра контракта, один из которых содержал оригинальную подпись истца, а второй — оригинальную подпись ответчика.

При этом вышеназванные экземпляры контракта имели идентичное содержание. 

Поэтому вопрос, который имел важное значение для разрешения данного спора, заключался в том, существует ли в праве, регламентирующем деятельность компаний, созданных и действующих с соответствии с законодательством штата Огайо (США), положение о том, может ли уполномоченное лицо прямо одобрить сделку, заклю­ченную неправомочным лицом, признать ее совершенной лицом, указанным в качестве стороны сделки. 

В связи с вышеизложенным состав суда предложил представителям сторон представить соответствующие экспертные заключения специалистов в области гражданского права США.

Из заключения адвоката М. (США), к которому обратился истец: «Главный коммерческий закон ратификации договора твердо обоснован не только в Огайо, но и в любом другом штате США. Ратификация приводится в исполнение там, где владелец предприятия, обладая исчерпывающими знаниями фактов, ведет себя таким образом, что делает явным его намерение одобрить действия, совершенные от его лица и не обязывающие его… Последствия ратификации такие же, как если бы первоначальное действие/контракт были санкционированы… Примером ратификации договора может являться ситуация, при которой агент исполняет соглашение на поставку коммерческих товаров от лица принципала, несмотря на то что агент не уполномочен принципалом вступать в подобное соглашение. Принципал, который в последующем был поставлен в известность о данном соглашении, имеет две альтернативы: решительно расторгнуть соглашение, представив его недействительным и не могущим быть принудительно осуществленным против воли принципала, или начать исполнение обязательств по соглашению, тем самым признав (ратифицировав) контракт и узаконив его и дав возможность исполнить его принудительно в отношении принципала. Фактически суды в США установили порядок производства, при котором корпорация считалась бы ратифицировавшей неправомочный договор ввиду отсутствия утвердительного расторжения его в разумный срок, если корпорации известно о существовании неправомочного договора». 

Адвокат М. указал, что для вступления в силу «ратификации договора» не обязательно оформлять ее в письменной форме. Хотя письменное подтверждение соглашения желательно с точки зрения предоставления доказательств, стороны могут также выразить свое признание соглашения своими действиями — начав исполнение. Таким образом, принципал ратифицировал бы соглашение, осуществленное неуполномоченной стороной от его имени, поставив рассматриваемый товар или приняв за него оплату. 

При этом «ратификация договора» не ограничена во времени, при условии что заявление о признании произошло до истечения срока основополагающего соглашения, и это обосновано с точки зрения целостности фактов и обстоятельств. 

Из юридического заключения «S» (США), представленного в суд ответчиком: «Доверитель может нести ответственность перед третьими лицами за действия, совершенные его представителем, даже если представитель фактически не был наделен полномочиями, при условии что доверитель словами либо действиями создал достаточные основания для предположения третьим лицом о том, что представитель наделен необходимыми полномочиями на создание обязательств для доверителя. В рассматриваемой ситуации было установлено, что руководитель компании не подписывал документы. На данный факт необ­ходимо обратить внимание, так как доказатель­ства, свидетельствующие о выраженных дейст­виях компании, совершенных перед третьими 

лицами и направленных на ограничение полномочий сотрудников компании на подписание договоров, снижают вероятность признания наличия явствующих из обстановки полномочий. Данное обстоятельство должно быть оценено в совокупности с доказательствами, свидетельству­ющими о том, что лицо, которое подписало документы, не является сотрудником компании, а является неустановленным, возможно, подставным лицом. В этой связи, исходя из указанных фактов, представляется, что весь договор является поддельным документом, направленным на получение лучших условий». 

Оценивая данное мнение, состав суда отметил отсутствие в материалах дела доказательств, позволяющих утверждать, какое неустановленное лицо подписало представленный ответчиком экземпляр контракта от имени президента истца М.: сотрудник истца или подставное лицо. 

Кроме того, в юридическом заключении «S» отмечается, что «одобрение предварительно несанкционированной сделки может быть совершено путем принятия решения или голосования советом директоров, прямо одобряющего совершенную как работником, так и представителем компании сделку; однако для одобрения, как правило, не требуется доказывать проведение собрания или совершение формальных действий со стороны совета директоров. По общему правилу наличие одобрения сделки или иных действий признается, если компания в лице совета директоров, которому известно обо всех обстоятельствах, акцептует и сохраняет за собой все преимущества такой сделки или действий, или признает такую сделку или действия как созда­ющие для компании обязательства, или молчаливо соглашается с такой сделкой или действиями. Совет директоров может одобрить сделку путем молчаливого согласия, без созыва очередного собрания и без совершения каких-либо формальных действий. 

При этом одобрение сделки иногда может быть и подразумеваемым — в случае, когда компания не расторгает несанкционированную сделку в разумные сроки. В случае, когда доверитель узнает о том, что имело место быть, он должен выразить свое несогласие и уведомить о нем в разумный срок; если же он так не поступает, то его согласие и одобрение подразумеваются. Что представляет собой разумный срок, в основном, если не полностью, зависит от конкретных обстоятельств дела. В случае, когда последствия задержки причиняют или могут причинить ущерб контрагенту, особенно в случае, когда производятся большие затраты и это известно доверителю, исходя из того, что договор является дейст­вительным, законодательство требует совершения незамедлительных действий со стороны доверителя, если он не хочет принимать на себя обязательства за действия своего представителя. Его право избежать ответственности возникает из права справедливости и регулируется правилами, которыми руководствуется суд при осуще­ствлении правосудия. Он должен говорить тогда, когда должен, в противном случае он не сможет говорить, когда захочет». 

Состав суда отметил, что и из представленного ответчиком заключения следует, что соответствующее одобрение сделки для признания ее совершенной в письменной форме не обязательно должно быть совершено в письменной форме, оно может также подразумеваться. 

В юридическом заключении «S» было также указано, что на действительность последующего одобрения сделки влияет срок его одобрения. Если ни одна из сторон не предпринимает действий для одобрения сделки или действия, то такие права также считаются аннулированными. 

На основании представленных обеими сторонами экспертных заключений в решении был сделан вывод о том, что законодательством США допускается последующее одобрение сделки, заключенной от имени стороны сделки неуполномоченным лицом, которое влечет за собой признание сделки заключенной от имени одобрившей ее стороны. Соответствующее одобрение не обязательно должно быть оформлено в письменной форме. Сторона может выразить одобрение сделки своими действиями, например начать ее исполнение. 

Схожая регламентация заключения сделки неуполномоченным лицом содержится и в п. 1 ст. 184 ГК.

Вышеизложенное дало составу суда основания полагать, что контракт, подписанный истцом, но не подписанный ответчиком по его утверж­дению, впоследствии был одобрен ответчиком посредством совершения определенных действий: принятия товара и частичной его оплаты. 

Контракт же, подписанный со стороны ответчика, но со стороны истца подписанный неустановленным лицом с подражанием подписи президента истца М., впоследствии был одобрен истцом, который осуществил поставку товара и принял частичную оплату за товар. 

С учетом того, что данные контракты имеют идентичное содержание, стороны фактически подписывали и одобряли своими действиями один и тот же контракт. 

Представители обеих сторон в обоснование своих правовых позиций ссылались на ст. 1302.4 «Официальные требования — условие недействительности — UUC 2-201» Унифицированного торгового кодекса штата Огайо.

Данная норма предусматривает, что «за исключением иного, предусмотренного в данной статье, контракт продажи товаров стоимостью 500 долл. США и более не может быть заключен посредством совершения действий или защиты, пока не будет письменного документа, достаточного для установления, что контракт продажи заключен между сторонами и подписан стороной, против которой добиваются правоприменения, или уполномоченным агентом или бро­кером…»

Комментируя вышеназванное положение, адвокат истца М. в своем заключении указал, что договор продажи товаров в сумме от 500 долл. США и более должен быть оформлен письменно и подписан стороной, в отношении которой требуется принудительное исполнение, для того, чтобы существовала возможность принудительного исполнения в отношении этой стороны. Отсюда следует, что данная мера предосторожности не действует, если сторона, в отношении которой требуется принудительное исполнение, уже добровольно начала исполнение, особенно если это исполнение имело место в течение периода времени (то есть многократные заказы, поставки, оплаты). Следовательно, сторона не может требовать защиты от принудительного исполнения контрактных обязательств, в случае, если она уже начала исполнение своих обязательств по контракту. 

Проанализировав вышеназванные предписания гражданского права США и нормы ст. 402, 404 и 408 ГК, состав суда указал, что стороны заключили контракт в надлежащей письменной форме. 

Вопросы правомерности взыскания с ответчика суммы основного долга по контракту и ответственности истца за любое несоответствие товара были разрешены на основании предписаний ст. 36, 59 и 62 Венской конвенции. 

Требование истца о взыскании с ответчика основного долга и расходов по уплате арбитражного сбора состав суда удовлетворил. 

Борьба с просрочкой платежей по законодательству Республики Кипр

Спор возник между компанией «A» (Республика Кипр) и ОДО «Б» (Республика Беларусь) из договора международной купли-продажи товаров, предметом которого являлась купля-продажа средств защиты растений. 

Позиции сторон спора

Компания «А» (истец) утверждала, что за период с 15 апреля по 9 сентября 2010 г. во исполнение своих договорных обязательств она передала ОДО «Б» (ответчик) товар на общую сумму 178 484 долл. США, которая должна быть оплачена ответчиком не позднее 120 дней от даты поставки каждой партии. 

Однако к моменту обращения в МАС ответчик оплатил товар только на сумму 98 044,57 долл. США и остался должен истцу 80 439,57 долл. США, которые истец и просил взыскать с ответчика.

Поскольку договор предусматривает обязанность ответчика-покупателя уплатить истцу-продавцу в случае просрочки оплаты товара неус­тойку, истец также заявил требование о взыскании с ответчика пени в размере 52 946 долл. США. 

Правовая позиция ответчика по данному делу неизвестна, так как, получив исковое заявление и уведомление о возбуждении дела, он не направил отзыв на исковое заявление и не участвовал в судебном разбирательстве.

Определение применимого права 

Поскольку Республика Беларусь и Республика Кипр являются государствами — участниками Венской конвенции, суд применил к договору, из которого возник рассматриваемый спор, данную конвенцию.

Стороны не избрали национальное право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по контракту.

На основании подп. 1 п. 1 ст. 1125 ГК субсидиарно к правам и обязанностям сторон по договору было применено право страны, где имеет основное место деятельности сторона, являющаяся продавцом в договоре купли-продажи, то есть право Республики Кипр.

Выводы состава суда на основании норм применимого права

К выводам о правомерности заявленных истцом требований состав суда пришел на основании ст. 43 и 62 Венской конвенции. 

При определении правомерности требования истца о взыскании с ответчика неустойки состав суда применил Закон Республики Кипр о борьбе с просрочкой платежей по коммерческим операциям 2003 г. (далее — Закон).

Согласно ст. 5 Закона в случае несвоевременной оплаты, как определено в договоре на поставку товаров или оказание услуг, пеня подлежит уплате в соответствии с положениями ст. 6 данного закона со дня, следующего за датой или окончанием срока платежа, установленных в договоре. 

Статья 6 Закона устанавливает размер пени за просрочку платежа, если иное не указано в договоре. 

Состав суда, проанализировав представленный истцом расчет, пришел к выводу о том, что поскольку норма ст. 6 (1) Закона носит диспозитивный характер, то при расчете истец обоснованно исходил из установленных процентных ставок.

Пунктом 10 договора предусмотрено, что в случае задержки в оплате поставленного товара более 3 календарных дней сверх установленных сроков ответчик уплачивает неустойку в размере 0,1 % от стоимости партии товара за каждый день просрочки при условии, что общая сумма штрафа не должна превышать стоимости неоплаченного товара.

С учетом изложенного были признаны обоснованными и подлежащими удовлетворению требования истца о взыскании основного долга в сумме 80 439,43 долл. США и неустойки в сумме 52 946 долл. США, всего — 133 385,43 долл. США.

Это необходимо знать!
На примере Правил Международной ассоциации юристов по получению доказательств в международном арбитраже рассмотрим некоторые аспекты средств доказывания в международном арбитраже, на которые полезно обратить внимание.
Напомним, что в международном праве наряду с источниками регулирования, которые имеют обязательный характер (например, международные договоры (соглашения, конвенции), а также акты уставных органов международных межправительственных (межгосударственных) организаций, которые носят обязательный характер для участников соответствующих соглашений или организаций), немаловажную роль, особенно в области регулирования частных отношений, играют акты международных неправительственных организаций. Такие акты в силу своей природы не носят императивный (обязательный) характер, но, как правило, их применяют, базируясь на воле сторон определенных отношений и авторитете принявших их организаций.
В первую очередь такой авторитетной международной неправительственной (частной) организацией является Международная торговая палата.
Наиболее популярные акты Международной торговой палаты:
• Инкотермс;
• 6 типовых контрактов и разъяснения по их составлению;
• платежные правила по документарным аккредитивам и инкассо;
• публикации о форс-мажоре и затруднениях.
Широко распространено и применение Принципов международных коммерческих договоров — акта международной межправительственной организации УНИДРУА (Римский институт международного частного права).
В качестве еще одной авторитетной профессиональной международной организации, чьи акты применяются по указанной схеме, необходимо упомянуть Международную ассоциацию юристов (далее — МАЮ), которой разработаны Правила по получению доказательств в международном арбитраже (далее — Правила).
Правила были разработаны группой Арбитражного комитета отдела юридической практики при МАЮ, которая насчитывает более 2 300 членов из более чем 90 стран, и утверждены 29 мая 2010 г. Советом МАЮ. Указанная редакция была уже третьей по счету (предыдущие изданы в 1999 и 1983 гг.).
Правила представляют собой рекомендательный акт как для сторон, так и для арбитров, имеющий своей целью обеспечить эффективный, экономичный и справедливый процесс получения доказательств в между­народном арбитраже. Правила состоят из преамбулы, определения основных понятий и 9 статей, касающихся сферы применения, предоставления документов, консультаций по вопросам предоставления доказательств, регламентирующих участие в рассмотрении дела свидетелей, экспертов, назначенных сторон, а также экспертов, назначенных составом арбитража, проведение осмотра, слушание по доказательствам, вопросы допустимости и оценки доказательств.
Во введении к Правилам указывается, что если стороны намерены включить применение Правил в свою арбитражную оговорку, то они должны включить в оговорку соответствующую формулировку.
Сфера применения Правил охватывает случаи, когда стороны договорились об этом или состав арбитража решил применить Правила при условии отсутствия прямых противоречий между нормами Правил и императивными нормами применимого права.
Белорусским субъектам следует достаточно осмот­рительно соглашаться на применение Правил, поскольку содержащиеся в них положения не всегда совместимы с представлениями белорусских юристов о сути средств доказывания и видах доказательств. Так, речь может идти о возможности доказывания некоторых вопросов стороной спора через эксперта, назначенного не составом арбитража, а стороной, которая может быть связана с назначенным экспертом определенными отношениями.