Кодификация или инкорпорация?

Подготовка проекта КГС на первый взгляд свидетельствует о том, что правовое регулирование цивилистического судопроизводства (то есть судопроизводства по гражданским и экономическим делам) планируется кардинальным образом обновить, причем в результате применения такого способа систематизации процессуального законодательства, как его кодификация. Однако в действительности есть серьезные основания сомневаться как в новизне отраженных в проекте КГС положений, так и в разработке проекта КГС на основе именно кодификационного метода нормотворчества.

Дело в том, что подавляющее большинство предусмотренных КГС норм не являются для белорусской правовой системы новыми (за исключением, конечно же, таких абсолютных новаций, как упрощенное производство, коллективные иски и др.). В настоящее время эти нормы можно найти в ГПК и ХПК. Разница только в том, что в КГС соответствующие нормы в ряде случаев получили отражение в несколько иной (как правило, без изменения самой сути правового регулирования) текстуальной редакции, а также с некоторым изменением своего структурного месторасположения.

Причины отмеченного положения вещей кроются в особенностях реализованного в КГС способа систематизации законодательства. Таковым преимущественно выступает не кодификация, предполагающая глубокую обработку нормативного материала с выведением его на качественно новый содержательный уровень, а инкорпорация, заключающаяся в объединении (преимущественно механическом или с незначительными корректировками) в единый нормативный правовой акт юридических норм, прежде содержавшихся в разрозненных нормативных правовых актах.

Преемственность с ГПК и ХПК

Внимательный анализ КГС показывает, что инкорпорация норм ГПК и ХПК в единый кодекс осуществлялась по следующему принципу: за основу нового кодекса был взят ГПК (причем не только в содержательном плане, но и в значительной мере в структурном отношении), в текст которого затем происходило вкрапление отдельных положений ХПК – в дополнение к нормам ГПК или же вместо них. При этом выявить какую-то четкую закономерность заимствования в КГС предписаний ХПК достаточно сложно, выбор и объем подобных заимствований для каждого процессуального института различен.

Например, глава 19 КГС «Обеспечительные меры» во многом основана на главе 9 ХПК «Обеспечение иска. Обеспечение предмета международного медиативного соглашения». Прообразом главы 40 КГС, посвященной вопросам обжалования решений различных третейских органов, и главы 43 КГС, регулирующей вопросы выдачи исполнительных документов на основании решений данных третейских органов, явилась глава 29 ХПК «Производство по делам об обжаловании решений международных арбитражных (третейских) судов, третейских судов, иных постоянных арбитражных органов, находящихся на территории Республики Беларусь, и о выдаче исполнительного документа».

Однако случаи заимствования столь крупных структурных элементов ХПК встречаются в КГС весьма редко. Чаще всего заимствование состоит в воспроизведении положений отдельной статьи (статей) ХПК или отдельного правила той или иной статьи ХПК. Так, в ст. 26 КГС «Применение норм иностранного права и (или) обычаев, используемых в международной торговле» нетрудно разглядеть одноименную ст. 26 ХПК, в ст. 238 КГС «Форма и содержание искового заявления» – одноименную ст. 159 ХПК, в ст. 509 КГС «Исключительная подсудность дел с участием иностранных лиц» – ст. 236 ХПК «Исключительная компетенция судов, рассматривающих экономические дела, в Республике Беларусь по рассмотрению дел с участием иностранных лиц» и т.д.

Примером включения в КГС отдельной нормы из статьи ХПК может быть следующий. Так, несмотря на то что раздел V КГС «Доказывание и доказательства» в целом базируется на одноименном разделе V ГПК, в ч. 1 ст. 178 КГС практически дословно перенесена дефиниция доказательств из ч. 1 ст. 83 ХПК. При этом понять подобное нормотворческое решение достаточно сложно, учитывая, что дефиниция доказательств, содержащаяся в ч. 1 ст. 83 ХПК, по сравнению с дефиницией доказательств из ч. 1 ст. 178 ГПК является более громоздкой и, кроме того, не указывает на важнейший признак доказательств – их получение из средств доказывания.

В ряде случаев заимствованные из ХПК отдельные нормы объединялись (синтезировались) с нормами ГПК, в результате чего в соответствующих статьях КГС получили закрепление комбинированные положения. Так, правило ч. 2 ст. 315 КГС об основаниях для вынесения определения в виде отдельного судебного документа образовалось путем объединения оснований из ч. 3 ст. 319 ГПК (определение выносится по сложному вопросу) и ч. 3 ст. 212 ХПК (предусмотрена возможность обжалования определения). По аналогичному алгоритму в ст. 342 КГС был определен перечень дел, подлежащих разрешению в приказном производстве: путем объединения предписаний ч. 1 ст. 394 ГПК (ч. 3 ст. 342 КГС) и ч. 2, 3 ст. 220 ХПК (ч. 4 ст. 342 КГС).

Поскольку проект КГС в значительной мере повторяет положения действующих процессуальных регламентов, далее мы будем обращать внимание преимущественно лишь на его абсолютные новеллы, то есть на те правила проекта КГС, которых в настоящее время нет ни в ГПК, ни в ХПК.

Рецепция старых ошибок

Подготовка проекта КГС на основе метода инкорпорации норм ГПК и ХПК существенно повышает риск того, что в новый кодекс окажутся перенесены все те ошибки, которыми в настоящее время изобилует действующее процессуальное законодательство. Анализ положений КГС показывает, что данные опасения не напрасны, в подтверждение чего можно сослаться на примеры рецепции хотя бы следующих явных ошибок:

ч. 1 ст. 3 КГС (подобно ст. 2 ГПК, ч. 1 ст. 5 ХПК) относит к источникам регулирования судопроизводства только законодательные акты, тем самым упуская из виду множество иных видов актов законодательства, играющих большую роль в деле регламентации вопросов цивилистического правосудия, и прежде всего таких актов законодательства, как постановления Пленума Верховного Суда;
непримиримое противоречие между нормами ч. 4 ст. 56 КГС (несовершеннолетние в возрасте от 14 до 18 лет могут защищать свои интересы в суде только через законных представителей) и ч. 5 ст. 56 КГС (несовершеннолетние в указанном возрастном диапазоне имеют право по любым делам самостоятельно обращаться в суды) является следствием восприятия норм соответственно ч. 2 и 3 ст. 59 ГПК;
ч. 1 ст. 76 КГС позволяет (как в настоящее время ч. 1 ст. 86 ГПК) профсоюзам предъявлять иски по делам, указанным в ст. 75 КГС (сейчас это дела, указанные в ст. 85 ГПК), что, однако, расходится с предписаниями брачно-семейного законодательства о субъектах, уполномоченных на подачу соответствующих исков, а также не учитывает, что согласно той же ч. 1 ст. 76 КГС (ч. 1 ст. 86 ГПК) профсоюзы вправе предъявлять иски в интересах только своих членов (вероятность того, что несовершеннолетний или недееспособный будет членом профсоюза, ничтожно мала);
ряд норм КГС прямо упоминает (ч. 6 ст. 414, ч. 3 ст. 415, ст. 416) или фактически подразумевает (ч. 3 ст. 94) опекуна над имуществом безвестно отсутствующего гражданина, что объясняется некритическим заимствованием соответствующих полностью устаревшим норм ГПК (ч. 3 ст. 74, ч. 5 ст. 370, ч. 3 ст. 371, ст. 372). Институт опеки над имуществом безвестно отсутствующих лиц был характерен для ГК БССР 1964 г. (ст. 20). Согласно же действующему ГК (ст. 39) имущество названных лиц передается в доверительное управление;
в ч. 1 ст. 104 КГС повторена ошибка ч. 1 ст. 113 ГПК и ч. 1 ст. 189 ХПК о том, что фиксированию с помощью средств звуко- или видеозаписи подлежит ход совершения каждого отдельного процессуального действия суда первой инстанции вне заседания. На самом деле процессуальные действия, совершаемые вне заседания, фиксируются только в прямо предусмотренных законом случаях (при проведении осмотра на месте и пр.), поскольку вне заседания судами совершается огромное количество процессуальных действий и всех их фиксировать никакой необходимости нет;
в норме ч. 1 ст. 137 КГС (о том, что суд откладывает судебное разбирательство в случаях, предусмотренных Кодексом) повторена ненужная оговорка из ч. 1 ст. 159 ГПК – «и при отсутствии оснований для приостановления производства по делу». Оговорка сохранилась в ч. 1 ст. 159 ГПК ввиду непоследовательности ранее осуществленных в данной статье преобразований и является лишней потому, что предусмотренные ГПК основания для отложения судебного разбирательства и для приостановления производства по делу в настоящее время уже не совпадают между собой;
подобно норме ч. 6 ст. 272 ГПК, ч. 6 ст. 259 КГС исключает возможность привлечения к административной ответственности за проявление неуважения к суду прокурора и адвоката, однако КоАП подобных ограничений не содержит;
в ч. 1 ст. 332 КГС воспроизведено с некоторой модификаций содержащееся в ч. 1 ст. 334-1 ГПК основание для рассмотрения дела в порядке заочного производства, которое таковым не должно быть, – если «суд признает, что ответчики уклоняются от явки в суд или затягивают производство по делу». Ведь в этом случае суд изначально признает причины неявки ответчиков неуважительными, а значит, заочное решение априори не сможет быть отменено в порядке ст. 336 КГС (данной статье соответствует ст. 334-6 ГПК);
из ст. 349 ГПК в ст. 380 КГС перекочевало правило о том, что к жалобе на отказ органа, регистрирующего акты гражданского состояния, внести изменения или исправления в актовую запись должна быть приложена копия данной записи. Между тем ч. 2 п. 105 Положения о порядке регистрации актов гражданского состояния и выдачи документов и (или) справок органами, регистрирующими акты гражданского состояния, утвержденного постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 14.12.2005 № 1454, гласит, что выдача гражданам копий записей актов не допускается;
в ст. 421 КГС, подобно ст. 375 ГПК, упущено из виду, что при подготовке к судебному разбирательству дела об отмене ограничения дееспособности гражданина, который был ограничен в дееспособности вследствие психического расстройства, необходимо назначать судебно-психиатрическую экспертизу;
ряд норм КГС (ч. 6 ст. 468, ч. 1 ст. 494, ч. 1 ст. 500, ч. 8 ст. 530, ч. 1 ст. 539) при несоблюдении требований к реквизитам подаваемых в суды процессуальных документов предписывают не оставлять последние без движения (как того требуют процессуальные каноны, отраженные и в самом КГС – ст. 102), а возвращать заявителю, потому что о возвращении процессуальных документов говорится в соответствующих рецепированных нормах ХПК (ч. 9 ст. 246, ч. 5 ст. 253, ч. 6 ст. 257, ч. 6 ст. 262-1).

Учтена ли в КГС специфика экономических дел?

КГС уже не дифференцирует дела, подлежащие рассмотрению по его правилам, на гражданские дела (которые в настоящее время подпадают под действие ГПК) и экономические дела (на которые сейчас распространяется действие ХПК). В КГС все рассматриваемые судами дела называются гражданскими (см. определение термина «гражданские дела» в п. 6 ст. 1 КГС). Термин же «экономические дела» используется в тексте КГС только как элемент наименования соответствующей судебной коллегии Верховного Суда.

Вместе с тем нет никаких сомнений в том, что определенная часть подлежащих разрешению в соответствии с КГС гражданских дел связана с предпринимательской и иной экономической деятельностью. В связи с чем возникает вопрос, насколько специфика таких дел учтена в КГС. Сразу же стоит заметить, что в КГС отсутствуют специальные главы, разделы, посвященные комплексному регулированию особенностей рассмотрения и разрешения упомянутых дел.

Очевидно, учет специфики гражданских дел экономической направленности предполагается обеспечивать прежде всего за счет специализации судов: КГС предусматривает сохранение экономических судов областей (г. Минска), судебной коллегии по экономическим делам Верховного Суда и, кроме того, образование Апелляционного экономического суда. В тексте КГС все эти судебные органы обозначаются единым термином «экономический суд» (см. п. 34 ст. 1 КГС).

Сохранение специализации судебных органов обусловило включение в КГС норм о разграничении компетенции экономических судов и судов общей юрисдикции неэкономического профиля. Разграничение осуществляется посредством указания тех дел и вопросов (их критериев, общей характеристики), которые относятся к компетенции экономических судов. Причем нормы с такими указаниями содержатся не только в главе 6 КГС «Подсудность» (см. ст. 45), но и в главах КГС, касающихся:

отдельных институтов – обеспечительных мер (ст. 157); примирительной процедуры (ч. 1 ст. 171);
отдельных видов производств – приказного производства (ч. 4 ст. 342); производства по делам, возникающим из публичных правоотношений (ч. 1 ст. 392); производства по делам (спорам), имеющим отношение к экономической несостоятельности (ст. 464, 465); производства об отмене решений третейских органов (ч. 3 ст. 466); производства, связанного с принудительным исполнением судебных постановлений и иных актов (ч. 2 ст. 479); производства о признании и приведении в исполнение международного медиативного соглашения (ч. 1 ст. 537);
отдельных стадий процесса – апелляционного производства (ч. 1 ст. 557); кассационного производства (ч. 2 ст. 593); надзорного производства (ч. 2 ст. 613).

Помимо этого, в КГС встречаются отдельные нормы (они «разбросаны» по всему его тексту), отражающие особенности разрешения некоторых гражданских дел (вопросов) экономической направленности. Это дела (вопросы):

имеющие отношение к экономической несостоятельности (п. 5 ч. 2 ст. 55, ч. 5 ст. 91, п. 12 ст. 128, п. 6 ч. 1 ст. 244, п. 11 ст. 301, п. 2 ст. 319, глава 39, п. 7 ст. 509, п. 4 ч. 2 ст. 519, п. 9 ч. 3 ст. 591);
касающиеся применения примирительной процедуры (п. 13 ч. 2 ст. 97, п. 18 ст. 128, п. 14 ст. 133, ст. 171‒175, ч. 3, 4 ст. 238, п. 2, 12 ч. 2 ст. 251, ч. 6 ст. 561, ст. 569), уплаты судебных расходов (ч. 1 ст. 143, п. 7 ч. 6 ст. 530);
связанные с использованием сторонами спора арбитражной формы защиты права (п. 7 ст. 5, ч. 1, 3 ст. 41, п. 3 ч. 2 ст. 97, пп. 6, 7 ст. 128, п. 5 ст. 130, п. 12 ст. 133, ч. 2 ст. 156, ч. 6 ст. 159, ч. 2 ст. 160, ч. 1, 2 ст. 161, ч. 4 ст. 235, п. 6 ч. 1 ст. 241, п. 5 ч. 1 ст. 244, п. 2 ч. 2 ст. 251, ч. 1 ст. 267);
об отмене решения международного арбитражного (третейского) суда, иного постоянного арбитражного органа (п. 8 ч. 2 ст. 55, п. 15 ч. 2 ст. 97, глава 40, п. 5 ч. 3 ст. 591);
о выдаче исполнительного документа на основании решения международного арбитражного (третейского) суда, иного постоянного арбитражного органа (п. 9 ч. 2 ст. 55, ч. 1, 6 ст. 480, глава 43, п. 7 ч. 3 ст. 591);
о заключении, а также о признании и приведении в исполнение международного медиативного соглашения (п. 7 ч. 2 ст. 55, п. 4 ч. 1 ст. 132, ст. 157, ч. 1, 6 ст. 480, глава 51, п. 8 ч. 3 ст. 591);
о приостановлении (запрете) деятельности цехов, производственных участков, объектов строительства, оборудования (пп. 9, 10 ст. 301, глава 34);
о ликвидации юридических лиц и прекращении деятельности индивидуальных предпринимателей (глава 36, п. 5 ст. 509, п. 4 ч. 2 ст. 519) (правда, в соответствии с данными нормами, судя по всему, подлежит прекращению деятельность не только коммерческих юридических лиц).

Оправдан ли единый регламент для дел экономического и неэкономического характера?

Участниками дел, рассматриваемых в настоящее время согласно ХПК, являются субъекты хозяйствования, то есть сильные в экономическом, организационном и юридическом плане субъекты гражданского оборота. Поэтому для дел с их участием ХПК предусматривает такие процессуальные особенности (повышенные требования к качеству юридических действий, специфику в осуществлении многих правовых принципов, нюансы в области доказывания и пр.), которые в целом можно условно охарактеризовать как профессиональный, жесткий судебный процесс.

Однако поскольку КГС устанавливает, по сути, единый регламент рассмотрения всех цивилистических дел (то есть и дел с участием субъектов хозяйствования, и дел, в которых участвуют только обычные граждане), то отмеченные процессуальные особенности в ряде случаев оказались, на наш взгляд, неоправданно или нивелированы, или же полностью упразднены.

Так, ХПК предписывает делать в исковом заявлении ссылки на акты законодательства (абз. 8 ч. 2 ст. 159), а также прилагать к исковому заявлению доказательства заявленных требований (абз. 4 ч. 1 ст. 160). При этом несоблюдение данных требований влечет оставление искового заявления без движения (абз. 2 ч. 1 ст. 162). КГС воспринял только первое из предписаний (п. 9 ч. 2 ст. 238), при этом его нарушение не включил в число оснований для оставления искового заявления без движения (ч. 1 ст. 243). Такой вариант регулирования не только не соответствует специфике споров между субъектами хозяйствования, он не является приемлемым и для дел с участием простых граждан – для них нельзя вводить (даже без установления санкций за ее неисполнение) обязанность давать правовое обоснование исковых требований, поскольку в подавляющем большинстве случаев ввиду юридической неосведомленности такая обязанность будет для граждан априори невыполнима (не случайно поэтому такой обязанности нет в ГПК).

Примечательно, что обязанность приводить правовое обоснование требований возложена КГС на заявителей также в производстве по делам, возникающим из публичных правоотношений (ч. 1 ст. 353, п. 6 ч. 2 ст. 367, п. 1 ч. 2 ст. 398, п. 1 ч. 2 ст. 402), особом производстве (ч. 1 ст. 406, п. 3 ч. 2 ст. 410, ч. 1 ст. 441, ч. 2 ст. 452) и приказном производстве (п. 3 ч. 2 ст. 343). Однако если в двух первых видах судопроизводства неисполнение названной обязанности не влечет никаких негативных последствий (ч. 2 ст. 352, ч. 1 ст. 406 КГС), то в приказном производстве это является поводом для возвращения заявления (ч. 1 ст. 345 КГС).

Согласно ч. 1 ст. 166 ХПК ответчик обязан представить отзыв на исковое заявление. Между тем ч. 1 ст. 247 КГС квалифицирует данное действие ответчика как его право. Очевидно, что последняя норма рассчитана на споры между гражданами, нежели на конфликты с участием индивидуальных предпринимателей и юридических лиц. В то же время интересам граждан, выступающих ответчиками, вряд ли соответствуют другие положения ст. 247 КГС, заимствованные из ст. 166 ХПК: возражения против иска должны быть подкреплены в отзыве ссылками на акты законодательства, а к самому отзыву необходимо приложить документы, подтверждающие направление копии отзыва истцу.

В ч. 5 ст. 179 КГС нашла отражение норма ч. 4 ст. 100 ХПК о том, что каждое участвующее в деле лицо должно раскрыть имеющиеся у него доказательства перед другими лицами, участвующими в деле, до завершения подготовки дела к судебному разбирательству или в пределах срока, установленного судом. Однако санкция за нарушение данной обязанности, предусмотренная ч. 1 ст. 133-1 ХПК (суд вправе взыскать со стороны судебные расходы независимо от исхода дела, если доказательства представлены стороной с нарушением установленного ХПК порядка представления доказательств, в том числе с нарушением срока представления доказательств, установленного судом), в КГС не вошла. Более того, из содержания п. 2 ч. 1 ст. 250, п. 1 ч. 2 ст. 251 КГС можно сделать вывод, что раскрытие доказательств – это право, а не обязанность участвующих в деле лиц.

В других случаях элементы режима рассмотрения экономических споров, предусмотренные ХПК, были в полном объеме и, полагаем, без достаточных к тому оснований зафиксированы в КГС в качестве общих правил. Так, согласно ч. 5 ст. 63 ХПК суд не принимает заявлений об уменьшении размера исковых требований, об отказе истца от иска, о признании иска ответчиком и не утверждает мирового соглашения сторон, если это противоречит законодательству или нарушает права других лиц. Как видно, суд не должен проверять соответствующие распорядительные действия на предмет того, нарушают ли они права того лица, которое эти действия совершает. По-видимому, норма зиждется на следующей посылке: субъекты хозяйствования достаточно подготовлены и осведомлены, чтобы предотвратить нарушение собственных прав (интересов) при совершении распорядительных действий.

Правило ч. 5 ст. 63 ХПК практически дословно было перенесено в ч. 5 ст. 62 КГС, то есть распространено и на споры с участием граждан, что вряд ли оправдано. По сравнению с субъектами хозяйствования граждане являются «слабыми» и уязвимыми участниками судебного процесса, а значит, их распорядительные действия должны находиться под более пристальным контролем суда. Именно по этой причине в ч. 4 ст. 61 ГПК использована несколько иная формулировка, чем в ч. 5 ст. 63 ХПК: суд не принимает отказа истца от иска, признания иска ответчиком и не утверждает мирового соглашения сторон, если эти действия противоречат закону или нарушают чьи-либо (то есть и самих сторон) права и охраняемые законом интересы.

Наконец, в случаях третьего рода заимствованные из ХПК положения были включены в КГС как специальные (то есть рассчитанные только на споры предпринимательского характера) нормы, хотя нет никаких разумных доводов против того, чтобы соответствующие предписания являлись нормами общего плана. В частности, мы имеем в виду правила, регламентирующие применение примирительной процедуры (ст. 171-175 КГС), а также правила о возможности частичной отмены определения о судебном приказе (ч. 3 ст. 348, ч. 4 ст. 349 КГС).

Некоторые преимущества нормотворческой техники

Несмотря на то что КГС был подготовлен на основе не совсем рационального нормотворческого метода – путем механической (в большинстве случаев) инкорпорации норм ГПК и ХПК, по одному параметру реализованной в КГС нормотворческой техники он выгодным образом отличается и от одного, и от другого процессуального кодекса. Мы имеем в виду наличие в КГС нумерации частей статей, а также нумерации структурных элементов частей статей, то есть деление частей статей на пункты, а не на абзацы.

В ГПК и ХПК части статей не пронумерованы, что затрудняет навигацию по нормативному материалу, особенно когда статьи имеют множество частей. Причем ситуация усугубляется еще тем обстоятельством, что в ХПК, в отличие от ГПК, где части статей, как правило, делятся на пункты (реже – на абзацы), структурными элементами частей всегда являются только абзацы, то есть структурные элементы без номеров. И порой это вызывает значительные сложности (смешение частей и абзацев, путаницу в определении верного порядкового номера части или абзаца) не только у «потребителей» правосудия, но и у самих судей, рассматривающих экономические дела.

Принципы судопроизводства

Регулирование принципов судопроизводства в главе 2 КГС не претерпело каких-то глобальных изменений, поскольку данная глава образовалась путем заимствования, комбинирования и отчасти небольшого развития уже известных положений главы 2 ГПК и главы 2 ХПК.

Правда, некоторые из действующих принципов судопроизводства в главу 2 КГС не вошли. Это принципы выяснения судом действительных обстоятельств дела (ст. 20 ГПК), надзора вышестоящих судов за судебной деятельностью (ст. 22 ГПК) или судебного надзора (ст. 28 ХПК), непосредственности судебного разбирательства (ст. 24 ХПК). Подобные новации вряд ли можно приветствовать, за исключением изъятия принципа непосредственности судебного разбирательства, поскольку он является принципом не судопроизводства в целом, а только одной из его стадий.

В то же время появился новый принцип – оценка доказательств по внутреннему убеждению суда (ст. 24 КГС). Вряд ли, однако, он «дотягивает» до полноценного принципа судопроизводства, он отражает скорее основные начала только доказательственной деятельности, причем по большей части ее заключительного этапа. При этом положения ст. 24 КГС оказались повторены в ч. 2, 3 ст. 237 КГС.

Что же касается новаций в регламентации заимствованных из ГПК и ХПК принципов, то стоит обратить внимание на следующие. Так, в ч. 2 ст. 12 КГС «Законность» получило закрепление положение о том, что, если при рассмотрении дела у суда возникнут сомнения в конституционности подлежащего применению нормативного правового акта, суд до принятия постановления ставит перед Конституционным Судом Республики Беларусь вопрос о проверке конституционности данного нормативного правового акта, то есть отражена новая (принятая на республиканском референдуме 27.02.2022) норма ч. 2 ст. 112 Конституции Республики Беларусь.

Как видно из ст. 15 КГС, другое название принципа диспозитивности – это распорядительность, и сам принцип регулирует порядок осуществления распорядительных действий сторон и других участвующих в деле лиц. Однако в главе о подготовке дела к судебному разбирательству почему-то говорится о совершении распорядительных действий также и судом (п. 6 ч. 1 ст. 249, ч. 1 ст. 252 КГС), что, на наш взгляд, представляется явной ошибкой.

Регулирование принципа гласности судопроизводства «разбухло» за счет включения в ст. 17 КГС норм о фиксировании присутствующими в судебном заседании лицами хода процесса (ч. 3), осуществлении кино-, фотосъемки, видеозаписи судебного заседания, а также его трансляции в режиме реального времени (ч. 4), порядке оглашения в судебном заседании информации о частной жизни лиц (ч. 9). Однако в ГПК эти нормы содержались и, думается, более оправданно в других структурных элементах Кодекса (см. ст. 198, ч. 4 ст. 271). Собственно, в аналогичных структурных элементах названные нормы продублированы и в КГС (см. ст. 197, ч. 5 ст. 258).

В ст. 21 КГС «Язык судопроизводства» включены новые, уже давно отстаиваемые в научной литературе нормы: язык судопроизводства определяется в зависимости от языка, на котором подано в суд исковое заявление, заявление, жалоба; суд вправе изменить язык судопроизводства с учетом мнения участвующих в деле лиц.

Новой нормой дополнилось и регулирование принципа процессуальной экономии. Как указано в ч. 2 ст. 23 КГС, необоснованное отложение и приостановление производства, необоснованные перерывы в судебном заседании по гражданскому делу не допускаются. В то же время каких-либо эффективных процессуальных механизмов противодействия подобному необоснованному поведению судей новый Кодекс по-прежнему не закрепляет, в том числе не позволяет обжаловать определения судов об отложениях и перерывах.

С сожалением нельзя также не отметить, что КГС, подобно ГПК и ХПК, не предусматривает возможность использования приема аналогии в ходе применения норм процессуального права, хотя в отношении норм материального права такая возможность оговорена (ч. 3 ст. 25 КГС).