В предыдущем материале (часть 1) мы рассматривали общие положения проекта Кодекса гражданского судопроизводства (далее – КГС). Во второй части материала рассмотрим вопросы, связанные с подведомственностью и подсудностью споров, фиксированием хода процесса, применением видеоконференцсвязи, электронными коммуникациями суда с участниками процесса и т.д.
Содержание:
В ч. 4 ст. 5 КГС в качестве общего правила закреплена возможность подачи искового заявления, заявления, жалобы и иных документов в суд «в виде электронного документа в порядке, установленном законодательными актами». Данная возможность подкреплена более конкретными предписаниями применительно к случаям обращения в суды в определенных видах судопроизводства (ч. 1 ст. 238, ч. 5 ст. 325, ч. 1 ст. 343, ч. 4 ст. 348, ч. 1 ст. 468, ч. 1 ст. 493, ч. 1 ст. 499, ч. 1 ст. 530, ч. 1 ст. 538) и на проверочных стадиях процесса (ч. 1 ст. 561, ч. 1 ст. 594, ч. 1 ст. 617, ч. 1 ст. 633).
Однако в ряде случаев КГС предусматривает только письменную форму обращения в суд – по вопросам восстановления утраченного судебного производства (ч. 1 ст. 458) и оспаривания решения трудового арбитража (ч. 1 ст. 475), что, вероятно, можно объяснить некритическим заимствованием соответствующих норм из ГПК.
По-видимому, под электронным документом понимается документ в электронном виде, заверенный электронной цифровой подписью. Однако далеко не всегда в тех статьях, которые упоминают про подачу в суд электронного документа, говорится также об электронной цифровой подписи. Указания про электронную цифровую подпись присутствуют только в ч. 6 ст. 238, ч. 4 ст. 343, ч. 4 ст. 468, ч. 4 ст. 493, ч. 5 ст. 530, ч. 5 ст. 538 КГС. Кроме того, ч. 3 ст. 57 КГС содержит довольно абстрактную норму о том, что участвующие в деле лица «вправе представлять в суд документы в электронном виде в установленном законодательством порядке», то есть вид электронной формы документов не конкретизирован.
Представление документов в электронной форме возможно и в обратном направлении: от суда к участвующим в деле и иным лицам. Так, ч. 3 ст. 57 КГС предусматривает для лиц, участвующих в деле, возможность «получать с использованием глобальной компьютерной сети Интернет копии судебных постановлений, выполненных в форме электронных документов».
В установленном законодательными актами порядке возможно направление судом исполнительного листа для исполнения в форме электронного документа, подписанного судьей электронной цифровой подписью (ч. 4 ст. 480 КГС), а также выдача исполнительного листа взыскателю в форме электронного документа (ч. 7 ст. 480 КГС, в этом случае о необходимости заверения его электронной цифровой подписью норма ничего не говорит).
Подобно ХПК (ст. 31), КГС (ст. 31) тоже отводит особому мнению судьи отдельную статью, но при этом несколько корректирует регулирование данного вопроса. Так, согласно ч. 2 ст. 31 КГС при изложении своего особого мнения судья не вправе сообщать кому бы то ни было сведения о содержании обсуждения при принятии судебного постановления, о позиции отдельных судей, входивших в состав суда, и иным способом раскрывать тайну совещания судей.
Вместе с тем целесообразность приведенной нормы вызывает вопросы. Во-первых, она охватывается содержанием правила ч. 2 ст. 284 КГС: разглашение суждений, имевших место в совещательной комнате, не допускается. Во-вторых, сформулирована некорректно: получается, что по окончании изложения особого мнения сообщать кому бы то ни было соответствующие сведения возможно.
О наличии особого мнения должно сообщаться при оглашении решения суда (ч. 3 ст. 31 КГС), при этом упущено из виду, что особое мнение судья может иметь и при вынесении иных видов судебных постановлений.
Особое мнение судьи должно быть изготовлено в срок, не превышающий 5 дней после принятия судебного постановления по делу (ч. 4 ст. 31 КГС). Как видно, данное правило, в отличие от ч. 3 ст. 31 КГС, уже учитывает возможность появления особого мнения при вынесении абсолютно любых видов судебных постановлений.
В то же время в логическом плане ч. 4 ст. 31 КГС не совсем согласована с ч. 3 ст. 31 КГС, а именно возникает вопрос, как сообщить о наличии особого мнения при оглашении судебного постановления, если особого мнения как такового в этот момент еще может не быть. Для сравнения, ч. 1 ст. 31 ХПК данный вопрос регулирует иначе: особое мнение излагается в письменной форме и подписывается судьей одновременно с подписанием судебного постановления.
Самые главные новеллы главы 5 КГС «Подведомственность» связаны с регулированием компетенции третейских судов. В ч. 2 ст. 41 КГС впервые получает закрепление развернутый перечень дел, которые не могут быть переданы на рассмотрение третейского суда (заметим, что формально перечень не распространяется на международный арбитражный (третейский) суд и иной постоянный арбитражный орган, поскольку эти арбитражные органы в ч. 2 ст. 41 КГС не упомянуты):
Нельзя не отметить также крайне неудачную конструкцию ч. 1 ст. 41 КГС, определяющей условия передачи спора его сторонами на рассмотрение третейского (арбитражного) органа после того, как государственным судом было возбуждено производство по этому спору. Данная норма образовалась путем объединения в одно целое несовместимых вещей: правил ч. 1 ст. 40 и абз. 3 ст. 151 ХПК.
Ведь порядок передачи спора на рассмотрение третейского (арбитражного) органа в описанной ситуации или, другими словами, условия заключения сторонами спора третейского (арбитражного) соглашения регулирует только ч. 1 ст. 40 ХПК. Норма же абз. 3 ст. 151 ХПК касается совсем другого случая: когда ответчик, возражая против рассмотрения спора в государственном суде, ссылается на наличие третейского (арбитражного) соглашения, заключенного сторонами еще до обращения истца в суд. В итоге в ч. 1 ст. 41 КГС оказалось закреплено непримиримое логическое противоречие: после возбуждения производства в государственном суде стороны могут заключить третейское (арбитражное) соглашение, лишь если ответчик возразит, что третейское (арбитражное) соглашение между сторонами уже есть, так как было заключено до возбуждения государственным судом производства по делу.
В целях разграничения компетенции судов экономического и неэкономического профиля глава 6 КГС «Подсудность» включает в себя ст. 45 «Подсудность дел экономическим судам» (напомним, что в соответствии с п. 34 ст. 1 КГС термином «экономический суд» по тексту КГС обозначается экономический суд области (г. Минска), Апелляционный экономический суд, судебная коллегия по экономическим делам Верховного Суда Республики Беларусь).
Норма ч. 1 ст. 45 КГС воспроизводит (но уже как критерии подсудности) закрепленные в ч. 1, 2 ст. 39 ХПК общие критерии подведомственности судам экономических дел: дело должно быть связано с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности, а участниками дела по общему правилу должны выступать юридические лица и индивидуальные предприниматели.
Правила ст. 47 ХПК «Специальная подведомственность» получили закрепление, но уже как правила специальной подсудности дел экономическим судам и с незначительными редакционными изменениями, в ч. 2 ст. 45 КГС.
Норма ч. 3 ст. 45 КГС определяет экономические суды областей (г. Минска) в качестве основного звена экономических судов для рассмотрения дел по первой инстанции: по первой инстанции ими подлежат рассмотрению все дела, за исключением дел, отнесенных к ведению Апелляционного экономического суда и Верховного Суда Республики Беларусь.
Родовая подсудность Апелляционного экономического суда (то есть его компетенция на рассмотрение дел по первой инстанции) урегулирована в ч. 4, 5 ст. 45 КГС. Прежде всего здесь упомянуты некоторые из дел, которые согласно ч. 2 ст. 48 ХПК в настоящее время относятся к подсудности Верховного Суда (в лице его судебной коллегии по экономическим делам): споры между административно-территориальными единицами Республики Беларусь (п. 1 ч. 4 ст. 45 КГС) и дела, в материалах которых содержатся сведения, составляющие государственные секреты (п. 2 ч. 4 ст. 45 КГС).
Помимо этого, Апелляционный экономический суд вправе рассматривать по первой инстанции и иные дела, отнесенные к его ведению законодательными актами (п. 3 ч. 4 ст. 45 КГС), а также изымать любые дела из экономических судов областей (г. Минска) и принимать их к своему производству по первой инстанции (ч. 5 ст. 45 КГС).
Что же касается родовой подсудности судебной коллегии по экономическим делам Верховного Суда, то регламентация данного вопроса страдает значительной неопределенностью. Так, ч. 1 ст. 46 КГС содержит перечисление дел, которые подсудны Верховному Суду Республики Беларусь в целом, без конкретизации применительно к той или иной его судебной коллегии. При этом прописанные в ч. 1 ст. 45 КГС критерии подсудности экономическим судам дел решению вопроса ничуть не помогают, поскольку ч. 1 ст. 45 КГС содержит оговорку: экономические суды рассматривают соответствующие дела «за исключением дел, подсудных другим судам». А какие дела на уровне Верховного Суда подсудны его другим судебных коллегиям – судебным коллегиям по гражданским делам и по делам интеллектуальной собственности – ст. 46 КГС не раскрывает. Подобное регулирование дает формальный повод считать, что, например, споры по поводу использования в предпринимательской деятельности объектов интеллектуальной собственности подсудны в Верховном Суде его судебной коллегии по экономическим делам, а не судебной коллегии по делам интеллектуальной собственности.
Регулирование подсудности судов неэкономического профиля значительных изменений не претерпело. Особого внимания заслуживает только следующий новый момент: ч. 1 ст. 44 КГС содержит длинный перечень (из 15 пунктов) дел, подсудных областным, Минскому городскому судам. Для сравнения, в ст. 44 ГПК, посвященной аналогичному вопросу, сейчас указаны только три конкретные категории дел. По-видимому, разработчики КГС решили собрать в ч. 1 ст. 44 все нормы о подсудности дел судам областного уровня, которые (нормы) в настоящее время разбросаны по законодательству. Решение как минимум спорное.
Во-первых, оно ведет к громоздкости в правовом регулировании, а значит и к сложностям в восприятии его сути: ч. 1 ст. 44 КГС занимает более двух страниц. Во-вторых, оно создает значительную вероятность появления юридических коллизий. Ведь предусмотренные ч. 1 ст. 44 КГС нормы имеют производный характер – они лишь воспроизводят (повторяют) те рассредоточенные по законодательству нормы, которыми подсудность областных, Минского городского судов была установлена первично (изначально). Поэтому отнюдь не исключена ситуация, что законодатель будет «забывать» (или не успевать) корректировать производные правила ч. 1 ст. 44 КГС вслед за изменениями, происходящими в первичных нормах о подсудности.
Содержание ч. 1 ст. 44 КГС видится тем более странным, что структурированная по аналогичному принципу ч. 1 ст. 46 КГС, определяющая родовую подсудность Верховного Суда, содержит перечень категорий дел, который является в два раза меньше и примерно сравним по объему с содержанием нынешней ч. 2 ст. 45 ГПК.
Раздел III КГС «Участники гражданского судопроизводства» базируется на одноименном разделе III ГПК, хотя некоторые положения были восприняты из главы 6 ХПК «Лица, участвующие в деле, и иные участники хозяйственного процесса».
Так, следуя ХПК, для обозначения участников гражданского судопроизводства, имеющих юридическую заинтересованность в исходе дела, КГС (см. ст. 55) использует термин «лица, участвующие в деле», а для обозначения участников гражданского судопроизводства, не имеющих такой заинтересованности, – словосочетание «иные участники процесса».
В то же время все другие положения из раздела III ГПК, являющиеся общими для всех участников судопроизводства, в разделе III КГС сохранены, в том числе сохранено и деление заинтересованных лиц (в терминологии КГС – «лиц, участвующих в деле») на две большие группы: участников судопроизводства, имеющих непосредственный интерес в исходе дела, и участников судопроизводства, обладающих государственным, общественным и иным интересом (см. ст. 55 КГС).
Значительную новеллу представляет собой ч. 2 ст. 55 КГС, которая содержит перечисление лиц, имеющих непосредственный интерес в исходе дела, применительно к различным видам производств – исковому, по делам, возникающим из публичных правоотношений, особому, приказному, об экономической несостоятельности (банкротству), о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов и арбитражей и др. (всего таким перечислением охвачено десять предусмотренных КГС видов производств).
В ст. 61 КГС «Стороны» получили закрепление содержащиеся в ст. 58 ХПК дефиниции истцов и ответчиков. В КГС (ст. 64) заимствованы и положения ст. 61 ХПК, позволяющие производить замену лишь ненадлежащего ответчика, в отличие от правил ст. 63 ГПК, допускающих замену любой из ненадлежащих сторон. В то же время абсолютно новым положением по сравнению и с ХПК, и с ГПК является то, что за участниками дел, возникающих из административных и иных публичных правоотношений, – заявителями и заинтересованными лицами – впервые прямо признан статус сторон судопроизводства (п. 2 ч. 2 ст. 55, ч. 5 ст. 61 КГС).
Часть 1 ст. 71 КГС содержит указание на право прокурора обратиться в суд в целях защиты общественных интересов, чего нет в ст. 81 ГПК, но имеется в ст. 66 ХПК. При этом, в отличие от ст. 66 ХПК, ч. 1 ст. 71 КГС прямо относит к случаям защиты общественных интересов в том числе защиту прав и законных интересов неопределенного круга лиц.
Заявление в защиту прав, свобод и законных интересов конкретного гражданина может быть подано прокурором лишь в случае, если гражданин не имеет возможности самостоятельно обратиться в суд ввиду состояния здоровья и иных уважительных причин (ч. 2 ст. 71 КГС). В то же время защита прокурором в суде прав, свобод и законных интересов в сфере охраны материнства (отцовства) и детства, социального и пенсионного обеспечения возможна независимо от указанного обстоятельства, но при соблюдении такого условия, как наличие письменного заявления гражданина (ч. 3 ст. 71 КГС).
По сравнению с ч. 1 ст. 83 ГПК и ч. 8 ст. 66 ХПК в ч. 1 ст. 73 КГС значительно расширен (прежде всего за счет содержащихся сейчас на уровне приказов Генерального прокурора Республики Беларусь предписаний) перечень конкретных категорий дел, участие в рассмотрении которых для прокурора обязательно: о выселении без предоставления другого жилого помещения, о восстановлении на работе и др.
Параграф 4 главы 8 КГС, посвященный государственным органам, юридическим лицам и гражданам, от собственного имени защищающим в суде права и интересы других лиц, воспроизводит соответствующие положения главы 11 ГПК, но наряду с этим содержит и существенное новшество – специальную статью, регулирующую порядок защиты государственными органами и юридическими лицами государственных и общественных интересов, в том числе прав, свобод и законных интересов неопределенного круга лиц (ст. 79 КГС). В частности, их обращение в суд с целью защиты государственных и общественных интересов допустимо только в случаях, предусмотренных КГС и другими законодательными актами.
Основой для главы 10 КГС «Представители» послужила одноименная глава 9 ГПК. Вместе с тем при определении процессуального статуса судебных представителей почему-то были восприняты подходы, реализованные в ХПК: судебные представители оказались исключены и из числа лиц, участвующих в деле, и из числа иных участников процесса. Со столь «нейтральным» (а фактически – неопределенным) процессуальным статусом представителей согласиться невозможно.
Участник судопроизводства или обладает юридической заинтересованностью в исходе дела (и тогда его следует относить к участвующим в деле лицам), или же такой заинтересованности у него нет (и тогда он будет являться иным участником процесса), третьего варианта не дано. Полагаем, что у судебных представителей не может не быть юридической заинтересованности в исходе дела по причине того, что они защищают в процессе права именно тех лиц, которые названной заинтересованностью обладают: заинтересованность представляемого лица неминуемо передается и представителю. Не случайно поэтому ст. 54 ГПК относит судебных представителей к юридически заинтересованным в исходе дела лицам, в частности, к той их группе, участникам которой характерен государственный, общественной или иной интерес.
Воспроизводя положения ч. 2 ст. 72 ГПК, ограничивающей круг судебных представителей определенными категориями субъектов (см. ч. 2 ст. 92 КГС), КГС продолжил тенденцию в этом направлении и ввел дополнительные ограничения. Согласно ч. 3 ст. 92 КГС перечисленные в ч. 2 ст. 92 ГКС лица могут являться представителями в делах, рассматриваемых Верховным Судом Республики Беларусь в качестве суда надзорной инстанции, только если они имеют высшее юридическое образование либо ученую степень по юридической специальности (из перечисленных в ч. 2 ст. 92 КГС лиц от необходимости соблюдения данного требования по понятным причинам освобождены адвокаты и, кроме того, законные представители и «иные лица в случаях, предусмотренных законодательными актами»).
Отмеченное новое ограничение в сфере представительства объясняется, очевидно, трансформацией подходов относительно оснований к отмене и изменению судебных постановлений в порядке надзора: таковыми являются не просто существенные нарушения норм материального и (или) процессуального права, а именно те нарушения, которые привели к нарушению государственных и общественных интересов (в том числе прав, свобод и законных интересов неопределенного круга лиц) или единообразному применению судами норм права (ст. 625 КГС). Однако, по нашему мнению, вводить правило ч. 3 ст. 92 КГС в современных условиях преждевременно (а может, и в принципе нецелесообразно) даже с учетом планируемых нововведений в области надзорного производства: для обычных граждан это еще более затруднит судебную защиту их прав и охраняемых законом интересов.
Новое правило ч. 4 ст. 95 КГС гласит, что назначенные судом представители (в теории их еще называют официальными представителями) вправе обжаловать судебные постановления по соответствующему делу. Несмотря на кажущуюся целесообразность данного правила, оно одним фактом своего существования порождает неопределенность в правовом регулировании. Во-первых, возникает вопрос: официальный представитель вправе обжаловать судебные постановления в любом случае или только тогда, когда об этом указано в определении суда, которым согласно ч. 3 ст. 95 КГС оформляются полномочия официального представителя? Во-вторых, непонятно, может ли официальный представитель обладать иными (помимо права на обжалование судебных постановлений) специальными полномочиями, указанными в ч. 2 ст. 97 КГС, и если да, то каким образом эти полномочия должны оформляться (посредством перечисления их в соответствующем определении суда или как-то иначе).
Наконец, разработчики нового кодекса отказались от воспроизведения в главе 10 КГС положений ст. 78 ГПК, посвященной представителям общественности. Представители общественности – это уполномоченные представители общественных объединений, трудовых коллективов и тому подобных общественных формирований, целью участия которых в процессе является изложение мнения общественности по рассматриваемому судом делу. Данный институт является порождением советской эпохи (когда участие общественности стремились активизировать во всех сферах социальной жизни) и после приобретения Республикой Беларусь независимости фактически не применялся в гражданском судопроизводстве, вследствие чего отказ от него видится полностью оправданным.
В регламентации фиксирования хода процесса появилась только одна новая, причем, на наш взгляд, некорректная во многих отношениях норма: «В случае принятия судом первой инстанции апелляционной жалобы и (или) апелляционного протеста по делу составляется протокол в письменной форме в соответствии с требованиями, установленными пунктами 2–9 части 2 статьи 105 настоящего Кодекса» (ч. 6 ст. 106 КГС).
Во-первых, норма получила неверное структурное месторасположение. Ведь она является не общей (то есть касающейся всех стадий процесса и видов производства), а специальной (имеющей отношение только к одной стадии процесса и даже более того ‒ лишь к одному из этапов данной стадии). Потому ей следует находиться в главе 54 КГС «Производство в суде апелляционной инстанции» в §2 «Возбуждение апелляционного производства».
Во-вторых, норма не соответствует предусмотренным КГС условиям для фиксирования хода процесса посредством составления протокола. Из ч. 3 ст. 104 КГС видно, что ход процесса в суде первой инстанции (а принятием апелляционной жалобы или протеста занимается всегда именно суд первой инстанции) подлежит фиксированию посредством протокола только в двух случаях: при неявке в судебное заседание всех участников гражданского судопроизводства (но принятие апелляционной жалобы или протеста производится вне судебного заседания) или при отсутствии технической возможности вести звуко- или видеозапись (вряд ли, однако, в суде может отсутствовать возможность вести соответствующую запись абсолютно во всех случаях, когда имеет место подача апелляционной жалобы или протеста).
В-третьих, норма неверна и по существу. Принятие апелляционной жалобы (протеста) к производству – это властное волеизъявление суда правоприменительного характера, которое имеет важнейшее значение для развития апелляционного производства. Данное волеизъявление идентично акту возбуждения судом производства по делу по первой инстанции, то есть акту принятия искового заявления (заявления) к производству. Но если возбуждение производства по делу по первой инстанции оформляется определением суда, то точно таким же образом должно быть оформлено и возбуждение апелляционного производства. Ни о каком использовании протокола здесь речи идти не может.
В этом плане весьма показательны правила ч. 2, 3 ст. 274 ХПК, которые, к сожалению, не были учтены разработчиками КГС: о принятии апелляционной жалобы (протеста) к производству суд апелляционной инстанции выносит определение, в котором указываются время и место проведения судебного заседания по рассмотрению апелляционной жалобы (протеста); определение суда о принятии апелляционной жалобы (протеста) к производству направляется лицам, участвующим в деле, не позднее 5 дней со дня поступления жалобы (протеста) в суд.
По сравнению с ГПК и ХПК в КГС вопросы применения видеоконференцсвязи получили гораздо более полное и системное регулирование. Так, КГС содержит специальную главу 12 «Использование систем видеоконференцсвязи в гражданском судопроизводстве», а также дефиницию самой видеоконференцсвязи (п. 4 ст. 1).
В то же время дефиниция видеоконференцсвязи не совсем верна. Согласно п. 4 ст. 1 КГС видеоконференцсвязь – это способ осуществления процессуальных действий с использованием программно-технических средств передачи аудио- и видеоинформации по каналам связи в режиме реального времени. Однако, по нашему мнению, видеоконференцсвязь – это не способ осуществления процессуальных действий, а способ коммуникаций суда и участников судопроизводства при совершении процессуальных действий в условиях, когда отдельные из участников судопроизводства находятся вне физической досягаемости состава суда (вне места его расположения).
Анализ содержащихся в КГС норм о видеоконференцсвязи позволяет сделать вывод, что для дистанционных коммуникаций суда с участниками судопроизводства могут использоваться не любые технические устройства и технологии, а исключительно специально предназначенные для этого программно-технические средства, которыми оснащены суды. Иными словами, проведение видеоконференцсвязи с помощью мобильного телефона судьи или участника судопроизводства недопустимо.
Правда, наряду с этим ч. 9 ст. 108 КГС предусматривает, что правила главы 12 КГС не исключают возможности использования с согласия участвующих в деле лиц, которые присутствуют в судебном заседании, иных технических средств связи для фиксирования допроса свидетелей, объяснений участвующих в деле лиц, пояснений иных участников процесса, находящихся вне места расположения суда, рассматривающего дело.
Приведенная норма вызывает возражения по нескольким причинам. Во-первых, не совсем точно определена цель использования иных технических средств связи: они нужны не для фиксирования показаний, объяснений, пояснений (ведь фиксирование процесса осуществляется с помощью средств звуко-, видеозаписи или же протокола), а для их получения (восприятия, передачи). Во-вторых, отсутствие конкретизации иных технических средств связи и регламента их применения способно привести к нарушению (ущемлению) процессуальных прав (интересов) участников судопроизводства, равно как и к неправильному разрешению дела по существу.
Новации в регулировании применения систем видеоконференцсвязи сводятся в основном к следующим моментам:
и затем На экран «Домой»
на верхней панели или нажмите меню и затем Добавить на домашний экран/экран приложений